Фрида Шутман
Тишина
Утреннее солнце ласково, по-матерински, касается верхушек ещё спящих деревьев. Месяц-март для них, как раннее утро для балованного ребёнка. Как бы нехотя лиственные породы просыпаются от зимнего сна.
Корни, сначала слабо, потом всё настойчивее, тянут воду из ещё не оттаявшей почвы.
Как было сладко спать крошечным кустикам на земле под лёгким, но очень надёжным снежным покрывалом! А сейчас даже луковицы лесных цветов начинают разбухать в ещё твёрдой почве, завоёвывая каждый миллиметр подземного пространства.
Сосны игриво и маняще дрожат своими длинными изящными иголками, стряхивая последний снежок, как дама полусвета стряхивает пепел с дорогой сигареты, призывно поглядывая по сторонам.
Солнце поднимается всё выше и выше, и вот перед ним уже не может устоять ни одна полянка. Снег начинает таять. Полянка от удовольствия улыбается всё шире и шире, обнажая свой черноземный рот с острыми белыми зубами – подснежниками.
Как красиво в весеннем лесу! Какая тишина! Только время от времени птички хлопотливо щебечут в поисках пищи. Так тихо и спокойно было в украинском лесу весной 1943 года…
* * *
Мыкола стоял в блиндаже. Там размещался наблюдательный пункт. Фашисты даже не подозревали, что за неширокой лесной речушкой, весело бегущей к югу, зорко за ними следят советские солдаты. Через узкую и длинную щель амбразуры корректировался огонь миномётов. Иногда перестрелки были такими длительными, что миномёты раскалялись, как сковородки на огне.
Мыкола, как и другие бойцы, должен был внимательно следить за всем, происходящим за рекой. Но всё-таки иногда он отвлекался и просто любовался природой. Он, деревенский парень, с детства привыкший к красоте родных мест, обычно принимал всё как должное, а теперь, на войне, в периоды временного затишья, с удивлением оглядывался по сторонам: будто и не было возле его деревни такой же звонкой речки, где он купался сам и купал своего гривастого друга – коня Сивого. Сивый с трудом возил его на своей широкой спине. Мыкола уже тогда был почти двухметрового роста и весил тоже прилично.
Деревенские красавицы наперебой просили сильного гарного парубка* поносить их на руках. И он без особых усилий усаживал к себе на каждое плечо по румяной девке и нёс их , как вёдра на коромысле, через всю деревню. А вокруг хохот, пение, танцы! Ух, весело же было тогда!..
Да и в армии Мыкола вызывал всеобщее восхищение, одним мизинцем поднимая двухпудовую гирю. Никто даже представить себе не мог, какая будет силища у этого двадцатилетнего гиганта через несколько лет. И сам он ещё не решил, чем займётся после войны. Пока же он вспоминал родные места, свою хату** , добрую мать с натруженными руками, пышногрудых чернобровых девок, своего коня…
* * *
Мыкола, Мыкола, ты что, уснул? Хлопцы,*** смотрите, наш богатырь заснул на посту. Он амбразуру полюбил, как мать родную! Мыкола, что ты там увидел, Мыкола? Мыкола…
* * *
Когда один из бойцов дружески ударил Мыколу по плечу, он упал. И все, холодея от ужаса, увидели на его лице, кроме навечно застывшей, по-детски мечтательной улыбки – кровь, вытекающую из раны. Вражеская пуля попала через щель амбразуры ему прямо в лоб.
* -красивый парень, ** - дом, *** - парни (укр.)